Тождественность любви и ненависти - Страница 33

– И вы считаете, что это трагедия? – уточнил Дронго. – По-моему, нужно радоваться, что у вас в этом возрасте появилась уже взрослая дочь.

– Я обрадовался. Очень обрадовался. И одновременно очень огорчился. Она уже взрослая женщина, а я случайно узнал об этом. Такая глупость. Ведь Ирина знала, что я вернулся в Москву, занимался бизнесом, но никогда меня не искала. Вместо этого встречалась с какими-то другими мужчинами.

– Возможно, вы тогда своим разрывом причинили ей боль и она не хотела повторения подобных душевных потрясений. А может, вообще не хотела с вами встречаться. Она достаточно гордый и независимый человек.

– Я тоже об этом думал, – согласился Чхеидзе, – в общем она сообщила мне про дочь и на следующий день моя дочь приехала ко мне. Вы даже не представляете, как я волновался. Как никогда в жизни. Я привык общаться с молодыми и красивыми женщинами, но не мог даже представить себе, что у меня есть уже взрослая дочь. Я выглядел так глупо, что самому становится смешно.

– И все-таки почему трагедия?

– Дочь узнала обо мне только в последнюю ночь перед нашим знакомством. Мать никогда не говорила ей обо мне. Это было хуже всего. И, судя по ее поведению, она не собиралась прощать мне самого факта многолетнего отсутствия. Вот такая нехорошая история. Она всегда чуточку презирала своего приемного отца, считая, что мать не должна была выходить замуж за это ничтожество. И всегда росла с неким комплексом неполноценности из-за этого. Фактически она выросла без отца. И вдруг в двадцать с лишним лет она узнает, что у нее есть отец. Известный миллионер и бизнесмен, который столько лет даже не звонил своей дочери и не появлялся рядом с ней. Объяснить, почему ее мать скрывала от настоящего отца сам факт рождения ребенка, было невозможно. Она обижена и на свою мать, и на меня. Я даже думаю, что Ирина не стала бы говорить дочери обо мне, если бы не это предсказание цыганки. Возможно, Ирина тоже в него отчасти поверила. И решила познакомить нас до того момента, когда меня убьют.

– И вы меня позвали, чтобы я предотвратил ваше возможное убийство, – уточнил Дронго и, получив утвердительный ответ, спросил: – За эти два дня у вас были другие посетители?

– Один раз приезжал Самойлов. И еще один раз я ездил в прокуратуру. Больше ни с кем я не общался. Ирина, моя дочь, приехавшие со мной люди – Гюнтер и Лиана. Больше никого я не видел.

– Тогда почему вы считаете, что опасность настолько велика?

– Я вам поясню. Когда два дня назад ко мне пришла Ирина, я открыл бутылку виски. Ее принесли мне из ресторана. И мы выпили. Она меньше, я больше. Бутылка стояла все время на столике. Сюда входили только Ирина, моя дочь, Лиана, Гюнтер и Самойлов. Когда убирала горничная, в комнате находились охранники и поэтому их я не подозреваю. Бутылка стояла на столике. Когда сегодня утром, перед завтраком, я налил себе немного виски, меня стошнило. Я успел добраться до ванной комнаты, и меня вывернуло наизнанку. И тогда я испугался по-настоящему. Получается, что кто-то из оказавшихся здесь людей хотел меня отравить. Сбывается предсказание цыганки. Меня хотят убить и сегодня вечером заканчиваются вторые сутки.

– Какой мотив? Вы можете сформулировать мотив преступления? Зачем вашим близким людям травить вас?

– Мотивы могут быть разные, – вздохнул Чхеидзе, – мотив Ирины понятен. Я бы удивился, если бы она мне все простила. Ведь я тогда показал себя бесчувственным негодяем, фактически оставил женщину в интересном положении. И хотя я не знал, что она ждала ребенка, это меня не оправдывает. Никак не оправдывает.

Своим решением я подтолкнул ее к первому замужеству. Она не смогла простить мне двух лет жизни с Викентием, которого я, на свою голову, тоже неплохо знал. Он был слизняк. Ни мясо ни рыба. Я даже не смог бы в страшном сне себе представить, что она могла выйти за него замуж. Я даже думаю, что она испытывала к нему в постели чисто физическое отвращение. Вот вам и мотив за ее загубленную жизнь.

– Вы подозреваете только ее?

– Не только. Моя взрослая дочь достаточно умная и рассудительная. Она тоже не простит моего длительного отсутствия и появления из небытия. К тому же, она может стать единственной наследницей в случае моей смерти. Очень богатой и независимой. Учитывая, что матери она тоже не прощает долгое молчание, то у нее были все причины для того, чтобы меня по-настоящему ненавидеть. И пытаться уйти от опеки своей матери.

– Только двое?

– Не только. Есть еще третья женщина. Мой личный секретарь. Лиана. Она... она... в общем у нас с ней особые отношения. Вы понимаете, о чем я говорю. Вы же ее видели. Она всегда рядом со мной, всегда в поездках по всему миру. Трудно было предположить, что между нами ничего не будет. Она просто незаменимый человек для меня в подобных вопросах. Во всех бытовых вопросах.

– Вы с ней спите? – прямо спросил Дронго.

– Только по обоюдному согласию, – признался Давид, – я никогда не давил на нее, используя свое положение.

– В Америке суд присяжных не принял бы во внимание подобное объяснение и приговорил вас за сексуальные домогательства к солидному тюремному сроку, – заметил Дронго.

– Слава богу, что в Америку я ее не беру, – улыбнулся Чхеидзе, – но в общем она не просто толковый, но и достаточно разумный человек. Про Ирину я ей сам все рассказал. Про дочь она узнала сама. И поняла, что у нее почти не осталось шансов. Возможно, она рассчитывала на нечто большее, чем просто оставаться моим личным секретарем. Ей уже тридцать два, в этом возрасте европейские женщины начинают думать о своей семье. Но тут появилась моя взрослая дочь. По-моему, Лиана меня ревнует. И к Ирине, и к моей дочери.